Архетипы и культурные комплексы коллективного бессознательного: западничество, славянофильство и трансцендентализм. Юнгианская рефлексия на тему сакрального и профанного измерений.

 «Народы — в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы. Но мы, можно сказать некоторым образом, — народ исключи­тельный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не вхо­дят в состав человечества, а существу­ют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испы­тать, прежде чем исполнится наше предназначение? (1 декабря 1829 г.)» Петр Яковлевич Чаадаев, философ, публицист. (1)

«Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, ввиду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твердых основаниях, на коих зиждится благоденствие, сила и жизнь народная, найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие […]. Русский, преданный Отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего Православия, сколько и на похищение одного перла из венца Мономахова. Самодержавие составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия […]. Наряду с этими двумя национальными находится и третье не менее важное, не менее сильное — Народность. (19 ноября 1833 г.)» Сергей Семенович Уваров, министр просвещения, сенатор, антиковед, президент Императорской российской академии. (2)  

   Из приведённых цитат следует, что своего рода расщепление, конфликт внутри российского просвещенного общества имеет достаточно давнюю историю – ничто не ново под Луной. Важно было бы ответить на вопрос, по каким именно параметрам и насколько корректно можно сравнивать свойства и качества в чём-то различных цивилизаций, которые западники и славянофилы выбирали в качестве образцовых моделей? Бывают ли вообще цивилизации и культурные традиции худшими или лучшими, существуют ли объективные, универсальные критерии и если да, то какая величина берётся в качестве единицы сравнения? Что важнее – общественное, усредненное благо или ничем не ограниченная личная свобода? Можно ли любой из ответов на данный вопрос считать универсальным, а уж тем более навязывать другим?

    Подобная постановка вопроса «или – или» в чем-то напоминает нынешние времена, когда про одно и то же явление «квалифицированные эксперты» говорят прямо

противоположные вещи. Одни называют хорошим и замечательным ровно то, что другие категорически не примелют и однозначно порицают. Так Чаадаев считал, что особый путь России это заблуждение и катастрофа, а Уваров находил его единственно верным и спасительным решением.

                                                               — 1 —    

   Подобная участь могла постигнуть и популярное литературное произведение. Например, гоголевские «Мертвые души» (1844 г.) Виссарион Белинский считал ярким примером изобличения российских порядков, а славянофильская критика находила поэму проявлением любви и восхвалением отечественного уклада. Существует мнение, согласно

которому Гоголь во 2 и 3 частях поэмы намеревался преодолеть это противоречие, но, как известно, сжег свою рукопись. Стоит отдельно оговориться, что симптоматика, сопровождавшая душевное расстройство Гоголя, напоминает дебют кататонической формы шизофрении. Однако категорически утверждать этого я не берусь, как и развивать данную тему – за неимением места, времени и заслуживающих доверия материалов.

   Петр Чаадаев, официально признанный умалишенным, находившийся под домашним арестом и наблюдением докторов, не только обесценивал современную ему Россию, но и мечтал о её высокой миссии, не соглашался со сложившимся положением вещей. Выбор православия он считал большой ошибкой и склонялся к католичеству. В письме Александру Тургеневу он сделал следующее заявление: «…Россия, если только она уразумеет свое призвание, должна принять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привя­занностей, страстей, идей и интересов Европы. <…> …Провидение создало нас слишком великими, чтоб быть эгоистами… оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам инте­ресы человечества… все наши мысли в жизни, науке, искусстве должны отправляться от этого и к этому приходить… в этом наше будущее, в этом наш прогресс… мы представляем огромную непо­средственность без тесной связи с прошлым мира, без какого-либо безуслов­ного со­от­но­шения к его настоящему… в этом наша действи­тельная логическая данность… если мы не поймем и не признаем этих наших основ, весь наш по­следующий прогресс во веки будет лишь аномалией, анахрониз­мом, бессмыс­ли­цей». (3)

   В «Апологии сумасшедшего», так и не изданной при жизни автора, Чаадаев стремится превратить отсталость России, её условные минусы в её же плюсы. Он пишет: «Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия. <…> …У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социа­льного порядка, завершить большую часть идей, возник­ших в старых общест­вах, ответить на важнейшие вопросы, какие зани­мают человечество. Я часто говорил и охотно повторяю: мы, так ска­­зать, самой природой вещей предназ­начены быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими три­буналами человеческого духа и человеческого общества». (4)

  За утверждениями Чаадаева и нравственными поисками Гоголя при желании можно разглядеть одну и ту же Евангельскую основу, отраженную в Притче о богаче и Лазаре,

                                                                — 2 —

согласно которой в рай попадает не богатый и успешный, а пускай и бедный, даже нищий, но зато праведный. Однако та же притча говорит, что и явление воскресшего покойника его ещё живым родственникам не избавило бы их от укоренившихся заблуждений, даже если бы Лазарь свидетельствовал о существовании рая и воздаяния. (5)

   Так же неизбежно в этой связи вспоминается притча из «Евангелия от Матфея», в которой говорится: «Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.» (6)

   Иными словами, мысли Чаадаева и Гоголя вращаются преимущественно вокруг духовных и нравственных вопросов. Следовательно, преуспевание России и её миссия могли бы быть реализованы в качестве именно высокого этического примера для всего человечества, а не как доказательство технического прогресса и структурных

инноваций. Православная сотериология (богословская наука о спасении человека) скорее мистична, иррациональна, она ориентируется на силу и искренность акта покаяния, а не на систематическое следование догматам и на трудовую дисциплину. Во главу угла она ставит Бога и душеспасение, а не благополучное и комфортное существование человека.

    Приведу цитату из стихотворения «Россия» русофила Алексея Хомякова времен Крымской кампании, окончившейся для империи поражением (7):

В судах черна неправдой чёрной

И игом рабства клеймена;

Безбожной лести, лжи тлетворной,

И лени мёртвой и позорной,

И всякой мерзости полна!

О, недостойная избранья,

Ты избрана! Скорей омой

Себя водою покаянья,

Да гром двойного наказанья

Не грянет над твоей главой!

С душой коленопреклоненной,

С главой, лежащею в пыли,

Молись молитвою смиренной

И раны совести растленной

Елеем плача исцели!

23.03.1854

И вот ещё один отрывок из стихотворения того же автора — без названия и без даты (8):

***                                                   Молитесь, кайтесь, к небу длани!За все грехи былых времён,За ваши каинские браниЕщё с младенческих пелён;За слёзы страшной той годины,Когда, враждой упоены,                                                          — 3 — Вы звали чуждые дружиныНа гибель русской стороны;За рабство вековому плену,За робость пред мечом Литвы,За Новград и его измену,За двоедушие Москвы;За стыд и скорбь святой царицы,За узаконенный разврат,За грех царя-святоубийцы,За разорённый Новоград;За клевету на Годунова,За смерть и стыд его детей,За Тушино, за Ляпунова,За пьянство бешенных страстей,За сон умов, за хлад сердец,За гордость тёмного незнанья,За плен народа; наконец,За то, что, полные томленья,В слепой терзания тоске,Пошли просить вы исцеленьяНе у того, в его ж рукеИ блеск побед, и счастье мира,И огнь любви, и свет умов,Но у бездушного кумира,У мёртвых и слепых богов,И, обуяв в чаду гордыни,Хмельные мудростью земной,Вы отреклись от всей святыни,От сердца стороны родной;За всё, за всякие страданья,За всякий попранный закон,За тёмные отцов деянья,За тёмный грех своих времён,Пред богом благости и силМолитесь, плача и рыдая,Чтоб он простил, чтоб он простил!

  Неопределённость и двусмысленность этих ожиданий очистительного эффекта, катарсиса, который должен последовать за покаянием, является одной из причин революционного переворота, на который, кстати, уповал такой популярный просветитель, как Николай Гаврилович Черышевский.  Однако и Ульянов-Ленин видел именно в технической и политической отсталости России её преимущества, поскольку рассчитывал разорвать как раз через наиболее слабое звено цепи порочную кабалу буржуазного строя.

   В коротком четверостишии Федор Иванович Тютчев как нельзя точно отразил философское кредо России XIX века:

* * *

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

                                                            — 4 —

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

28 ноября 1866

      Православный философ славянофил Иван Васильевич Киреевский, критикуя рациональность европейского менталитета, писал: «…чувство недовольства и безотрадной пустоты легло на сердце людей, которых мысль не ограничивалась тесным кругом минутных интересов, именно потому, что самое торжество ума Европейского обнаружило односторонность его коренных стремлений; потому что, при всем богатстве, при всей, можно сказать, громадности частных открытий и успехов в науках, общий вывод из всей совокупности знания представил только отрицательное значение для внутреннего сознания человека; потому что, при всем блеске, при всех удобствах наружных усовершенствований жизни, самая жизнь лишена была своего существенного смысла: ибо, не проникнутая никаким общим, сильным убеждением, она не могла быть ни украшена высокою надеждою, ни согрета глубоким сочувствием. Многовековой холодный анализ разрушил все те основы, на которых стояло Европейское просвещение от самого начала своего развития; так, что собственные его коренные начала, из которых оно выросло, сделались для него посторонними, чужими, противоречащими его последним результатам; между тем как прямою собственностью его оказался этот самый разрушивший его корни анализ, этот самодвижущийся нож разума, этот отвлеченный силлогизм, не признающий ничего, кроме себя и личного опыта, этот самовластвующий рассудок, или, как вернее назвать, эту логическую деятельность, отрешенную от всех других познавательных сил человека, кроме самых грубых, самых первых чувственных данных, и на них одних созидающую свои воздушные, диалектические построения.» (9)

  И Киреевский, и его соратник А.С. Хомяков, поэт, художник и богослов, были глубоко убеждены, что католицизм и протестантизм исказили истинный высокий смысл христианства и что именно православие как нельзя лучше подходит духу русского народа. Хомяков не столько отрицал западно-европейское направление мысли, сколько сожалел о нём, о его искажениях в сравнении со святоотеческим учением. Его стихи на данную тему звучат скорее элегически, чем категорично.

МЕЧТА

О, грустно, грустно мне! Ложится тьма густая
На дальнем Западе, стране святых чудес:
Светила прежние бледнеют, догорая,
И звезды лучшие срываются с небес.
А как прекрасен был тот Запад величавый!
Как долго целый мир, колена преклонив
И чудно озарен его высокой славой,
Пред ним безмолствовал, смирен и молчалив.
Там солнце мудрости встречали наши очи,
Кометы бурных сеч бродили в высоте,
И тихо, как луна, царица летней ночи,
Сияла там любовь в невинной красоте.
Там в ярких радугах сливались вдохновенья,
И веры огнь живой потоки света лил!..
О! никогда земля от первых дней творенья
Не зрела над собой столь пламенных светил!

                                                        — 5 —

Но горе! век прошел, и мертвенным покровом
Задернут Запад весь. Там будет мрак глубок…
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом,
Проснися, дремлющий Восток!

1835 год

   Поэт XIX века Борис Николаевич Алмазов так выразил кредо славянофилов в юмористических стихах:

***

По причинам органическим

Мы совсем не снабжены

Здравым смыслом юридическим,

Сим исчадьем сатаны.

Широки натуры русские,

Нашей правды идеал

Не влезает в формы узкие

Юридических начал.

   Однако обоими лагерями предпринимались и попытки к сближению, которые, правда, не привели к появлению общего манифеста, но зато сопровождались совместным воодушевлением и распитием алкоголя. Имел место даже столь любимый нами случай синхронии. 22 апреля 1844 года в доме Аксаковых состоялся праздничный обед в честь примирения западников и славянофилов. Когда Константин Аксаков, ударив кулаком по столу, предложил очередной тост «ну, за Москву!», за окнами в ту же секунду раздался звон колоколов. Собравшиеся пришли в неописуемый восторг. Решили повторить. Кто-то из питерцев предложил: «За всю Русь, не исключая Петербурга!» Но колоколов больше не было, и славянофил Степан Шевырёв, немного выждав, весомо и назидательно

изрёк: «Милостивые государи! Позвольте заметить, что тост, предложенный нам сейчас, бесполезен, ибо уже в тосте за Москву, который был принят всеми без исключения с таким единодушным энтузиазмом, заключался тост всей России. Москва – ее сердце, милостивые государи, ее представительница». В общем, перемирие было не долгим.

   Согласно бытующей по сию пору легенде вражда началась вообще-то с женщины. Ею оказалась жена литературного критика и публициста Ивана Киреевского. Ознакомившись по настойчивой просьбе мужа с трудами популярных европейских властителей дум, она заявила, что ничего принципиально нового в их откровениях нет и всё это давно и хорошо ей знакомо по творениям святых отцов. А ведь Киреевский был очень прогрессивным,

начитанным человеком, он был лично знаком с Гегелем и прослушал курс лекций по немецкой философии в самой Германии. Но вот, в итоге, волею повлиявшей на него супруги сделался убежденным христианином и одним из первых славянофилов.

    Увлечение тогдашних русских интеллектуалов западной философией отражено в четверостишии, приписываемом поэту Жемчужникову:

                                                                 — 6 —

***

В тарантасе, в телеге ли

Еду ночью из Брянска я,

Всё о нём, всё о Гегеле

Моя дума дворянская.

   Я просто вынужден обратить ваше внимание на следующие факты биографии некоторых наших западников. Петр Яковлевич Чаадаев слыл дамским угодником, но так и не был ни разу женат. Однажды мемуарист Михаил Жихарев спросил философа, почему тот бегает от женщин, «как черт от ладана»? На что философ ответил чрезвычайно туманно: «Узнаете после моей смерти». Смерть пришла к нему в 63 года и причиной её было воспаление лёгких. О причинах же упорного избегания женщин мы можем только догадываться.

   Александр Иванович Герцен был незаконнорожденным сыном богатого помещика Ивана Яковлева, который вывез из Штутгарта шестнадцатилетнюю дочь мелкого немецкого чиновника Генриетту-Вильгельмину-Луизу Гааг.

   Жениться на ней сорокапятилетний аристократ не собирался, но ребёнка признал и дал ему фамилию Герцен. Уже в молодости, в период обучения в университете, юный Герцен проявил свой бунтарский характер. Вокруг него и его приятеля Огарева сплотился кружок молодежи, увлекшейся левыми идеями демократии, социализма, идеалами французской  революции и даже восхищавшейся имевшим место в её ходе террором, разумеется, неизбежным и справедливым. Герцен входил в число студентов-активистов, объявивших бойкот преподавателю Михаилу Малову, который и был в итоге уволен. Правда, и студенты посидели в карцере. Уже после окончания университета Герцен попал под следствие за то, что на пирушках в нетрезвом состоянии вольнодумно распевал бунтарские песни, в частности, «Марсельезу». В итоге был даже сослан в Вятку. Чиновничьей карьеры Александр Иванович не сделал, хотя ему было предложено высокое место в Министерстве Внутренних дел. За критику начальства его вновь понизили и сослали в Новгородскую губернию. Деньги и связи отца позволили в итоге уйти незадачливому чиновнику в отставку и он превратился в светскую звезду московских салонов, в публициста и писателя, взяв себе броский псевдоним Искандер (то есть «защитник»). Унаследовав большое состояние отца, Александр и вовсе переехал жить за

границу. Его взгляды ещё больше полевели, он сделался радикальным атеистом и материалистом. Дело дошло до того, что после отказа вернуться на Родину, Герцен оказался в пожизненной ссылке. Не добившись желаемой известности на Западе, Александр Иванович в нем разочаровался и стал утверждать, что именно русская крестьянская община является зачаточным эмбрионом социализма, а погрязшая в «буржуазном мещанстве» Европа далека от высоких нравственных идеалов. Российские либералы буквально взахлёб зачитывались герценовским журналом «Колокол». Герцен поддержал и польское восстания, призывая российских солдат переходить на сторону поляков. Но уж вот этого даже самые толерантные российские подписчики Герцену не простили, и тираж журнала упал в 6 раз! В итоге журналы «Полярная звезда» и «Колокол» прекратили своё существование. Законы рынка беспощадны и неумолимы.

   Семейная жизнь Герцена тоже достойна внимания! Он выкрал из дома племянницу отца, свою двоюродную сестру Наталью Захарьину и обвенчался с нею во владимирской ссылке. Во Франции у Натальи случился роман с немецким поэтом Георгом Гервергом, который был тоже женат. Обе семьи проживали какое-то время под одной крышей, и

                                                             — 7 —

продвинутая европейская жена Герверга не возражала против такого интересного положения дел, но в итоге всё равно случился скандал, и семьи разъехались. Собственно, не согласился с этим счастливым стечением обстоятельств как раз сам Герцен, заподозрив, что дочь Ольга родилась не от него. В 1852 году Наталья Герцен скончалась от очередных родов. А в 1856 году в Лондон из России перебрался лучший друг и соратник Герцена Огарев с женой Натальей Тучковой. И тут Александр Иванович взял таки реванш. Семья Огарева благополучно проживала совместно со вдовцом, и Наталья Тучкова родила от Герцена троих детей. Поскольку дружбу мыслителей это не омрачало и к разводу сложные сексуальные отношения не привели, то дети считались детьми Николая Платоновича Огарева. Осенью 1869 года Герцен с Натальей переехали в Париж, а через год Герцен скончался от пневмонии (да что ж такое?!). 

   Как раз отношение к религии и консервативным ценностям было одним из важнейших поводов к разногласиям между славянофилами и западниками. Православная вера считалась западниками ортодоксальной и слишком созерцательной, устремленной к миру духовному, горнему, аскетичному, вместо того, чтобы активно, деятельно и рационально заниматься миром сугубо земным, во главу которого поставлен сам человек, с его желаниями и потребностями, устраивающий себе жизнь комфортную, полную разнообразных свобод, возможностей и удовольствий.

   Однако следует прислушаться к словам Александра Герцена по поводу двух сторон одной медали. Он писал в «Былом и думах»: «У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы – за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно.» (10)

     Однако не все западники так уж (пускай и по-своему) любили русский народ и Россию. Например, филолог, поэт, мыслитель Владимир Сергеевич Печерин, которого культуролог Анциферов называл «Агасфером русской интеллигенции»,  писал:

***

Как сладостно — отчизну ненавидеть

И жадно ждать ее уничиженья!

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницу возрожденья!..

… Дотла сожгу ваш… храм двуглавый,

И буду Герострат, но с большей славой.  

   Как и Чаадаев, Печерин ассоциировал Россию с Некрополисом, городом мёртвых, у которого нет будущего. Оказавшись на Западе, он сначала подпал под влияние идей христианского социализма, потом скитался и ниществовал, затем стал католическим монахом и, наконец, в 1845 году в качестве патера-миссионера перебрался в Британию, которую ценил за максимальную личную свободу и индивидуализм. Однако впоследствии он назвал «сном разума» все двадцать лет, посвященные католичеству и стал стыдиться своей принадлежности к «презренной касте». Печерин заявлял, что «латинские народы все сгнили до корня» и будущее видел за Россией и Америкой. Больше того, в 1876 году он писал одному из российских корреспондентов: «Не посрамим земли русския, но костьми ляжем тут, мертвые ибо сраму не имут». Однако на Родину так и не вернулся. Последним его пристанищем стал город Дублин, где он служил капелланом в одной из больниц и одиноко скончался в 1885 году. 

                                                                  — 8 —   

   Вспоминая слова Герцена о «двух сторонах одной медали», имеет смысл обратиться к архаическому близнечному мифу, который активизируется как раз в кризисные моменты

истории, накануне эсхатологической катастрофы, когда прежний жизненный уклад рушится, а новый ещё не возник и нуждается в новых основаниях. В юнгианстве этот

отрезок времени называется лиминальностью.

    Вячеслав Всеволодович Иванов в «Энциклопедии: Мифы народов мира» пишет: «Сами близнецы и их мать рассматривались как существа, соприкоснувшиеся со

сверхъестественной силой и ставшие её носителями. Архаический ритуал отделения близнецов, и прежде всего их матери, или обоих родителей от всего племени при этом включается в обрядовый комплекс почитания сакрализованных близнецов и их родителей. На этом этапе развития близнечного культа речь идёт уже не просто об избавлении племени от опасности, таящейся в близнецах и их родителях, но и об осознанном обособлении носителей сверхъестественной силы (не только опасной, но часто и благодетельной) от коллектива, их почитающего.» (12)

   С одной стороны, мифологические герои-близнецы имеют общее происхождение, внешнее сходство, принадлежат одному хронотопу, то есть связаны единством времени, пространства и смысла, с другой стороны, они в чем-то важном антитетичны, противопоставлены друг другу, и один из них может быть принесён в жертву общему замыслу, олицетворяя отвергнутый Реальностью вариант событий. Конфликт между близнецами соответствует периоду погружения мира в состояние хаоса, утраты привычных координат и ценностей, когда социум, живший по устоявшимся канонам, теряет однородность. Близнечный миф не только деструктивен, но и конструктивен — космогоничен. Одна из наиболее известных его редакций это миф о Ромуле и Реме, чьим отцом был бог войны Марс, а матерью жрица Рея Сильвия. Братья были выкормлены волчицей, что свидетельствует об их связи с тотемическим животным, и найдены пастухом Фаустулом в Палатинском холме. Решив основать город Рим, близнецы заспорили о том, какой из холмов выбрать в качестве отправной точки основания города. Ромул выбрал холм Палатин, а Рем Авентин. Они прибегли к гаданию по полёту птиц, и Рем увидел над своим холмом шесть коршунов, а Ромул двенадцать. По одной из версий, упрямый и задиристый Рем не согласился с результатом гадания и, дразня брата, перешагнул борозду, обозначавшую границу города, за что и был убит. То есть символы близнечного мифа указывают на наличие выбора, точки бифуркации и на некую критическую «красную черту», которую пересекает один из братьев, олицетворяющий альтернативу, за что и бывает принесён в жертву.

   С.З. Агранович в соавторстве с И.В. Саморуковой в своей книге «Двойничество» выделяют три варианта этого явления: собственно близнецы, двойники-антагонисты и карнавальные пары. (13) Вариант «близнецов» предполагает такие факторы, как кровное родство, одинаковый возраст, общее дело, одинаковый социальный статус. Однако один из близнецов может оказаться архетипической Тенью другого и иметь притязания на первородство. Сюжет столкновения близнецов так же должен содержать некую точку бифуркации, поворот, который роковым и радикальным образом меняет течение событий. Тогда действие пересекает некую условную границу, за которой находится область лиминальности, иномирия, или страна смерти-превращения. Близнецы-союзники, каковыми до поры до времени были Ромул и Рем, могут иметь общую цель. Однако для движения к ней необходимо опять-таки нарушить сложившийся порядок вещей, обычный алгоритм отношений, а платой за достижение цели может оказаться жертвенная смерть одного из близнецов или даже всей близнечной пары. Процесс вхождения в лиминальность может сопровождаться переодеванием, появлением знаков и символов перехода, нередко ассоциирующихся с символами смерти.

                                                               — 9 —

   Нельзя не заметить, как проявлены в данной ситуации дуалистическое мышление и 

примитивные защиты по типу расщепления. В мифологии эта закономерность обнаруживает себя в появлении доброго и злого божества, в разделении на небесное и подземное, живое и мертвое, духовное и плотское, чистое и нечистое, сакральное и профанное, бессмертное и смертное, мужское и женское…

        Идея человеческого двойника родилась из возможности увидеть своё отражение и отождествить себя с ним, но как бы не до конца. Та среда, то зазеркальное пространство, из которого на нас смотрит наше отражение, обладает мистически зачаровывающими и

пугающими качествами. И если представить, что такой же двойник обитает не в зазеркалье, а рядом и ведёт себя автономно, то можно подумать, что иномирное зазеркалье проникло в нашу реальность, нарушив её границы. Кто же из двоих близнецов останется в этом мире, а кто вернется в свой параллельный мир? Чем завершится лиминальность, какой победит порядок вещей, который из близнецов его отвоюет, воссоздаст и удержит?

   Правда, и зеркала бывают разные. Вспомним, к примеру, зеркало злого тролля из сказки «Снежная королева». В нём исчезало всё доброе и прекрасное, а всё ничтожное, безобразное и отвратительное становилось ещё заметнее и само бросалось в глаза. 

     Диадные антитетические пары, как стороны одной медали, часто встречаются в мифологии, литературе и кинематографе: это Ахурамазда и Ахриман, Ульгень и Эрлик, Авель и Каин, Христос и Антихрист, Дориан Грей и его Портрет, Доктор Джекил и мистер Хайд…

   Как было сказано выше, антитетические архетипические пары особенно часто активизируются и проявляются как в социально-политической жизни, так и в творчестве авторов именно в переломные эпохи, в периоды господства эсхатологических настроений. Здесь следует упомянуть трилогию Дмитрия Сергеевича Мережковского, целиком посвященную этой теме, которая так и называется «Христос и Антихрист». Мережковский видел главную фабулу исторического религиозного конфликта в противостоянии христианства и язычества. Ощущая беспокойство от усиления кризисных процессов России конца XIX века, он пытался найти разрешение этому противоречию, опираясь на философию Гегеля: тезис-антитезис-синтез. Мережковский считал, что авторитет исторической русской православной церкви был исчерпан и не мог предотвратить надвигающейся катастрофы. Писатель общался не только с интеллектуальной элитой тех лет, но и с оккультистами, масонами, ходил в народ, знакомился с сектантскими движениями, с раскольниками, мечтал о создании новой неохристианской церкви. Его трилогия как будто бы должна была — в результате синтеза Христа и Антихриста, православия, его некоторых ответвлений, и античного наследия — дать нечто новое, объединяющее на более высоком уровне. Мережковский ставил человека не только рядом, но и выше Бога. Вот строчки из его программного стихотворения Сакья-Муни (14)

… О, стыдись, стыдись, владыка неба,

Ты воспрянул — грозен и могуч, —

Чтоб отнять у нищих корку хлеба!

Царь царей, сверкай из темных туч,

Грянь в безумца огненной стрелою, —

Я стою как равный пред тобою

И, высоко голову подняв,

Говорю пред небом и землею:

«Самодержец мира, ты неправ!»

1885 г.

                                                               — 10 —   

   Мережковский, как и некоторые другие поэты-символисты того периода, целью своего искусства видел задачу перерасти любые социальные противоречия, выразив этот синтез

в трансцендентном символе. Причем, символ порой чуть ли не заслонял, даже порой вытеснял настоящую реальность, ставился и ценился выше неё. Было время, когда кружок единомышленников Мережковского и Гиппиус видел в революции желанный Апокалипсис, крушение старого, отжившего уклада и не столько изменение социально-политического устройства и перераспределение собственности, сколько радикальное преображение мира на обновлённой духовно-религиозной основе. Однако

позднее писатель сам признавался в том, что попытка синтеза, трансценденции не удалась: «Когда я начинал трилогию «Христос и Антихрист», мне казалось, что существуют две правды; христианство — правда о небе, и язычество — правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом — кощунственная ложь; я знал, что обе правды — о небе и о земле — уже соединены во Христе Иисусе. Но я теперь также знаю, что надо было мне пройти эту ложь до конца, чтобы увидеть истину. От раздвоения к соединению — таков мой путь,- и спутник-читатель, если он мне равен в главном — в свободе исканий,- придет к той же истине» . (15)

   Стремление к новаторству отличало чету Мережковского и Гиппиус во всём, в том числе и в гендерном вопросе: они воздерживались от плотской близости между собой, категорически были против рождения детей, при этом имели склонность к частому образованию любовных треугольников, в которых секс так же не играл решающей роли. Зинаида Гиппиус очень любила облачаться в мужскую одежду, её лирическое Я в стихах в основном мужское, хотя она могла подписывать их своим именем, в то же время критические статьи подписывала мужским псевдонимом. На некоторых фотографиях и изображениях, сделанных художниками с натуры, Зинаида Гиппиус выглядит как узкобёдрый, плоскогрудый денди-трансвестит, отвергающий бинарную половую систему. Её называли андрогинной Клеопатрой. Гиппиус любила курить сигареты через мундштук, что в те времена являлось мужской прерогативой. По её собственному признанию, если её и привлекали мужчины, то она неизбежно к ним охладевала, испытывая отвращение к коитусу. Лесбийское влечение у Гиппиус тесно переплеталось с женским соперничеством. Поскольку гендерные идентичности, числом уже 134, сейчас считаются нормой, то наверняка и для Гиппиус, и для Мережковского в этой классификации нашлось бы своё законное место.

   Властитель дум Николай Гаврилович Чернышевский полагал, что свободные сексуальные отношения и тройственный брак являются залогом позитивных социальных перемен и освобождения женщины, достижения сексуального равенства и искоренения эгоизма. Он родился в семье состоятельного протоиерея, однако бросил обучение в духовной семинарии и поступил на философский факультет Петербургского университета. У его супруги, Ольги Сократовны Черышевской, случались пылкие романы, однако она всеми их подробностями честно и открыто делилась с прогрессивно настроенным мужем. Чернышевский в общей сложности провёл более 20 лет в тюрьме и ссылке за свою революционную деятельность, но всегда твердо держался мнения, что сексуальное воздержание крайне вредит здоровью женщины. Его идеи относительно здоровья женщины доказали себя практически – Ольга Сократовна пережила мужа почти на 30 лет, хотя замуж больше не выходила.   

   Однако Зинаида Николаевна Гиппиус хотела играть роль медиатора «гомосоциального желания». Тройственный семейный союз должен был символизировать появление Церкви Третьего Завета, пришедшей на смену Ветхому и Новому, обозначая конец человеческой истории, радикальное преобразование человеческой природы, Апокалипсис, разрушение

                                                             — 11 —

прежнего мира. Третьим для четы Мережковского и Гиппиус стал гомосексуал Дмитрий Философов, сын знаменитой в ту пору феминистки Анны Философовой. Кстати, одним из

поводов к данному выбору было желание супругов «спасти» Философова от плотских гомосексуальных отношений с его двоюродным братом, Дягилевым. Однако совместное проживание с асексуальными супругами и длительное воздержание ухудшило психическое состояние юноши, и он был вынужден отправиться лечиться в знаменитую клинику Крафта-Эбинга в Граце. Преодоление половых различий, абсолютное равенство между мужчиной и женщиной и отмену собственно полового акта, приводящего к

рождению детей, супруги Мережковские и круг их единомышленников видели главным условием духовно-религиозного преображения всего человечества и достижения каждым его внутренней андрогинной природы высшего порядка. Однако физическое отвращение Философова к самой Гиппиус омрачало совместный духовный рост. Даже намек на лёгкий флирт со стороны Зинаиды Николаевны молодой человек встречал с содроганием — «до чисто физической тошноты». В их переписке вообще очень много откровенно физиологических, можно сказать, даже отталкивающих подробностей и мотивов влечения к смерти — как к полному освобождению от оков телесности.

   Стоит упомянуть, что мода на промискуитет и всяческие сексуальные эксперименты была достаточно широко распространена в петербургской творческой среде конца XIX века. Так, Вячеслав Иванов и его супруга Лидия Зиновьева-Аннибал так же искали себе третьего члена для «дионисийской радикальной любви», и первое собрание в знаменитой башне Иванова было посвящено платоновскому пониманию этой темы.

    Популярный философ тех лет Владимир Сергеевич Соловьев в цикле своих статей «Смысл любви» пишет: «Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве; требуется такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое создало бы из них одну абсолютную идеальную личность… Но истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих. Осуществить это единство, или создать истинного человека, как свободное единство мужского и женского начала, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение, — это и есть собственная ближайшая задача любви… Так как для Бога, вечного и нераздельного, все есть вместе и зараз, все в одном, то утверждать какое-нибудь индивидуальное существо в Боге — значит утверждать его не в его отдельности, а во всем или, точнее, в единстве всего… Там, т. е. в истине, индивидуальное лицо есть только луч, живой и действительный, но нераздельный луч одного идеального светила — всеединой сущности. Это идеальное лицо, или олицетворенная идея, есть только индивидуализация всеединства, которое неделимо присутствует в каждой из этих своих индивидуализаций. Итак, когда мы воображаем идеальную форму любимого предмета, то под этою формой нам сообщается сама всеединая сущность.» (16)

   Таким образом, мы снова возвращаемся к проблеме антитетичной и пытающейся преодолеть эту антитетичность двойственности, только уже не в близнечном мифе, а в мифе о двуполом существе, которое, согласно греческой мифологии, было ребенком Гермеса и Афродиты, соответственно, получившим имя Гермафродита. Однако смысл двуполости гораздо глубже, чем чисто механическое сочетание вторичных половых признаков. Так, христианский философ Николай Бердяев пишет: «Не мужчина и не женщина есть образ и подобие Божье, а лишь андрогин, целостный человек. Дифференциация мужского и женского есть последствие космического падения Адама. Образование Евы повергло старого Адама во власть родовой сексуальности, приковало его к природному „миру“, к „миру сему“. „Мир“ поймал Адама и владеет им через пол, в точке сексуальности прикован Адам к природной необходимости. Власть Евы над Адамом

                                                                 — 12 —

стала властью над ним всей природы. Человек, привязанный к Еве рождающей, стал рабом природы, рабом женственности, отделенной, отдифференцированной от его

андрогинического образа и подобия Божьего. Мужчина пытается восстановить свой андрогинический образ через сексуальное влечение к утерянной женской природе.»

   Однако Ветхий и Новый Завет как будто бы смотрят на сексуальные свободы иным образом. Что стоит за этой архаической системой табу, какие цели и резоны? Ну ладно, близкородственный брак действительно может приводить к инбридингу, вырождению и накоплению вредных мутаций, но почему под запретом оказались гомосексуальный

половой акт и тройственные (и более) союзы одной женщины с двумя (и более) мужчинами и женщинами?

   Рассмотрим инцидент, произошедший с городами Содом и Гоморра! Начнем с цитаты из Нового Завета, чтобы составить представление о том, каким смыслом официальная церковь наделяет этот сюжет: «Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример, так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти…» (18)  Во Втором соборном послании апостола Петра читаем: «Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания; и если не пощадил первого мира, но в восьми душах сохранил семейство Ноя, проповедника правды, когда навел потоп на мир нечестивых; и если города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, превратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам, а праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил (ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные) — то, конечно, знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания, а наипаче тех, которые идут вслед скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших, тогда как и Ангелы, превосходя их крепостью и силою, не произносят на них пред Господом укоризненного суда.» (19)

   Суть происшедшего, вкратце, состоит в том, что города Содом и Гоморра были разрушены и наказаны Господом за высокомерие, эгоизм и прочие грехи, включая попытку изнасилования ангелов, явившихся к гостеприимному и праведному Лоту. Согласно Ветхому Завету, события разворачивались следующим образом — ангелы остались ночевать у Лота, но к его дому подступили ажитированные горожане, и далее произошло следующее: «Еще не легли они спать, как городские жители, Содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом и вызвали Лота и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам; мы позна́ем их. Лот вышел к ним ко входу, и запер за собою дверь, и сказал [им]: братья мои, не делайте зла; вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего. Но они сказали [ему]: пойди сюда. И сказали: вот пришлец, и хочет судить? теперь мы хуже поступим с тобою, нежели с ними. И очень приступали к человеку сему, к Лоту, и подошли, чтобы выломать дверь. Тогда мужи те простерли руки свои и ввели Лота к себе в дом, и дверь [дома] заперли; а людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа.» (20)

Из контекста приведённых отрывков, на наш взгляд, однозначно следует, что Лот предлагал своих девственных дочерей содомлянам не для того, чтобы те допросили их вместо двух подозрительных мужчин, могущих оказаться вражескими лазутчиками. То есть сексуальный контекст сюжета абсолютно очевиден.

      Так же в третьей книге Пятикнижия Ветхого Завета – Левит читаем: «С мужем не

                                                             — 13 —

будешь сходиться, как сходишься с женщиной. Это гадость. И ни с каким скотом не ложись, чтоб излить семя и оскверниться от него; и женщина не должна становиться пред

скотом для совокупления с ним: это гнусно. Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от вас…» (21) В главе 20 эта же тема находит развитие: «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь на них.» (22) В «1 послании Коринфянам» читаем: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии (онанисты), ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют.» (23)

   Приведённые примеры свидетельствуют в пользу того, что различные отклоняющиеся от общепринятых формы поведения интенсифицируются в переходные, кризисные моменты человеческой истории. Какими бы странными и косными ни казались кому-то табу и шкалы ценностей устоявшегося миропорядка, но они выполняли для своего времени роль системы координат, несли функцию ориентиров, иерархически поддерживали и структурировали социум, удерживая его от сползания в хаос.

   Как некогда христианская культура пришла на смену языческой, встречая не только одобрение, но и сопротивление, так на смену христианской культуре пришла культура модерна, в чём-то всё же близкая предшествующей, пускай даже и оппонирующая ей. Эпоха модерна опиралась на веру в рациональное научное знание, на миф прогресса и силу его преобразующего контроля над природой, на экспериментальную позитивистскую науку. Её апогеем является создание беспрецедентного риска уничтожения человечества в ядерном апокалипсисе, но при этом и рост благосостояния, комфорта, производительности труда, внедрение новых технологий. При этом в умах мыслящих людей оставалось напряжение между рациональным, рассудочным знанием и идеалистической метафизикой, к которой можно отнести юнгианскую традицию первой половины прошлого века. При полном отсутствии догматизма и интеллектуальной свободе, она всё же была иеарархична и даже аристократична, имела самые глубокие корни в христианской культуре, с подлинным, большим интересом относилась к другим духовным традициям. Однако и не отворачивалась от позитивистской экспериментальной науки, о чём, например, свидетельствует классический ассоциативный эксперимент, объективизирующий содержащиеся в бессознательном психологические комплексы. Поскольку в эпоху модерна полюса, диады ещё существовали и воспринимались всерьёз, когда-то можно было надеяться, что в процессе анализа заработает трансцендентная функция и появится синтетический символ, преодолевающий ту или иную антитезу.  

   Однако на смену модерну пришла эпоха постмодерна. Каковы её основные особенности? Во-первых, это стремление расшатать и разрушить всё, что сковывает свободу человека, всё, что, как считается, принадлежит патриархату, несёт признаки «тоталитарного мышления», то есть имеет чёткую структуру, иерархию и вертикальные связи. На свалку истории должны быть отправлены любые властные авторитеты, стандарты, экспертная компетентность, чёткие логические схемы, единообразие ценностей, включая моральные, эстетические и этические ориентиры, претендующие на влиятельность и универсальность. Во-вторых, это ориентация на массовую культуру, попсу, китч, дискретность, атомизацию, хаос, нигилизм, свободу и равенство самовыражения, плюрализм мнений, отсутствие единообразия, поведенческих, эстетических и этических норм и правил, тотальную иронию, калейдоскопичность, неустойчивость, текучесть, рассогласованность, то есть уход от социальной конвенции в пользу её моделирования и имитации, текстовой игры, это культ потребления, комфорта, раскрепощения тела и спонтанности бессознательного. Французские философы Жан Бодрийяр и Жак Деррида предложили и ввели в широкий оборот такие термины, как

                                                                 — 14 —

симулякр, деконструкция, за которыми стоит идея вторичности, мнимости, неуловимости, мерцания смыслов и контекстов, взаимозаменяемости слов и понятий, каждое из которых в итоге всё равно оказывается неточным, не константным. По сути дела симулякр не есть даже искаженная копия с оригинала, а есть порождение гиперреальности, не имеющей собственных истоков в объективной действительности. В качестве наиболее известного и наглядного примера можно назвать фильм «Хвост, который виляет собакой». Сам Бодрийяр когда-то вдохновился событиями иракской кампании 1991 года и назвал свою работу «Войны в заливе не было». Наверное, каждый может вспомнить ту самую пробирочку с белым порошком, которой в 2003 году потряс на заседании ООН госсекретарь США Колин Пауэлл, утверждая, будто бы это споры сибирской язвы, и потому необходимо срочно вторгнуться в Ирак, чтобы остановить работу тоталитарного режима Саддама Хусейна по созданию и применению биологического оружия. Через полтора года Пауэлл признался, что никакого биологического оружия в Ираке не разрабатывалось, однако дело было сделано, Саддам Хусейн повешен, Ирак лишён суверенности, демократизирован и разрушен. Каждый может привести массу примеров из геополитики, особенно конца XX и текущего XXI века, свидетельствующих о двусмысленности используемых аргументов, более чем сомнительной доказательной базе, на основании которой тем не менее принимаются судьбоносные решения, стоящие миллионам людей благополучия и даже жизни. Особенно бурно какое-то время обсуждался вопрос терактов 11 сентября 2001 года, на наш взгляд, открывших символический ящик Пандоры, послуживших поводом для вторжения в Афганистан, где вскоре возрос наркотрафик, но сама миссия по демократизации почему-то была резко свёрнута. Афганские активы оказались заблокированы в американских банках, от чего их не спасло даже священное право частной собственности. И вот теперь этот процесс потёк лавинообразно. 

   Возвращаясь к проблемам психологии, следует обратить внимание на такое явление постмодерна, ставшее популярным на Западе, как антипсихиатрия, считающая официальную психиатрию проявлением тоталитаризма, насилия, уравнивающая клиента и врача, ценящая превыше всего внутреннюю реальность и личную свободу человека, вне зависимости от любых критериев психического здоровья и принципов диагностики.

   Ещё одним важным знаком времени было появление шизоанализа, видящего субъекта только как машину желаний, возникающих внутри тела, в свою очередь встроенную в социальную систему макрожеланий. И если психоанализ Фрейда и анализ Юнга считал осознанность целительным и важнейшим свойством психики, то шизоанализ уверен, что сознание не меняет по существу сами машины, а способно их только извращать, репрессировать, ломать…

   В связи со всем вышесказанным юнгианский анализ, на наш взгляд, оказывается перед серьёзным вызовом времени, и, в зависимости от ответа на этот вызов, либо превращается в ещё один симулякр, мимикрируя под общий тренд, растворяется в мейнстриме, в эклектичном и хаотичном море гипертекстов, становится тавтологичной, тонущей и буксующей в самоповторах частностью, либо всё же всплывает из этого моря в качестве новой, но узнаваемой идентичности. То есть движется путём Индивидуации.  

   И вот тут самое время ещё раз вспомним об архетипах. Разумеется, всё перечисленное имеет прямое отношение к актуализации архетипа Хаоса. Несмотря на то, что Хаос как таковой допсихичен, мы в общем догадываемся о чём идёт речь, либо приспосабливая это понятие к области психоидного (что неверно, ибо непонимаемое не значит хаотичное), либо к некоторым психическим расстройствам или отрезкам жизни, вроде стадии Нигредо, когда происходит временная дезорганизация, дезинтеграция (что тоже, на наш взгляд, неверно, поскольку в данном случае речь, скорее, идёт о фазовых переходах). Да, мы все порой переживаем состояние растерянности, опустошённости, утраты смыслов и

                                                                — 15 —

ориентиров, но прежде оно не институционализировалось, не становилось «новой нормой», практически навязываемой всем.

   В мифологии Хаос рассматривается как первичное состояние Вселенной, бесформенный, беспредметный микст времени и пространства. В античности под Хаосом подразумевалась Бездна, воспринимаемая как пустая и тёмная — потому, что безотзывная, не вступающая в диалог, не подающая знаков. Первым, кто написал о свойствах Хаоса, был древнегреческий поэт конца VIII века до н.э. Гесиод. В своей поэме «Теогония» он

писал о Хаосе так: «Он возникает первым, но не является ни творческим первоначалом, порождающим космос, ни материалом для вселенной, а образует лишь пространство для развертывания позитивных сил — Геи-Земли и Эроса-Любви, которые зарождаются не из него, а наряду с ним и после него.» (24)

   Однако, став предметом человеческой рефлексии, Хаос приобрёл некие свойства, к которым стали иметь отношение боги греческого пантеона. Самое прямое – богиня Эрида, являющаяся дочерью Эреба (Мрака) и Нюкты (Ночи). Её дедушкой и был собственно Хаос, родной сестрой богиня возмездия Немезида, братьями Танатос и Гипнос. Согласно «Теогонии» Гесиода, Эрида породила множество злосчастий, а именно: голод (Лимос), обиду (Ата), скорби, битвы, убийства, споры, тяжбы, беззаконие (Дисномия), а также труд. В союзе с богом войны Аресом Эрида провоцировала войны и конфликты. Одним из наиболее известных её поступков явилось «золотое яблоко раздора», которое она бросила гостям на свадьбе Фетиды и Пелея. На яблоке было написано «прекраснейшей». За этот титул заспорили Афина, Афродита и Гера… В итоге дело дошло до Троянской войны.

   Фил Хайн в своей книге «Магия хаоса» сообщает о том, что в конце пятидесятых годов прошлого века богиня Эрида якобы явилась двум калифорнийцам — Омару Хайяму Равенхурсту (Керри Торнли) и Малаклипсу Младшему (Грегори Хилл). Согласно Хайну, «Эрида назначила их Хранителями Священного Хао и поручила им передать ограниченным людям, что нет никаких правил, кроме тех, которые сам себе придумываешь». (25) С конца восьмидесятых наука о хаосе приобретает всё большее значение и популярность, оформляясь во вполне респектабельные академические формы. Она получила название «нелинейной динамики» и используется в математике, физике, лингвистике, экономике, обществознании, психологии, социологии и политике. На её основе моделируются при помощи искусственного интеллекта макроэкономические, геополитические, социальные и даже эпидемиологические процессы, которые вскоре обнаруживают себя в непосредственной жизни людей. В частности, именно к ней имеет прямое отношение давший названию фильма «эффект бабочки», а так же «эффект Джокера». Недавний бенефис пандемии ковида с бессмысленными поисками нулевого пациента, согласно первоначальной версии якобы съевшего недоваренную летучую мышь, недожаренного панголина и недопеченую циветту, может служить ярким и наглядным примером использования этой теории. Эридия (у римлян Дискордия) дала так же толчок образованию такого квазирелигиозного течения (по сути, симулякра), как Дискордианство, главным мифом которого является «проклятие Груада Серолицего», которое заключается в том, что когда люди стремятся уйти от творческого хаоса и насадить жесткий, пафосный «порядок», хаос приобретает деструктивный характер. Снимается это потенциально опасное напряжение юмором и адогматизмом.

   В России Дискордианство приобрело свою специфику и получило название «Эзотерического ельцинизма». «Бориса Ледовласова», или «Ледовласова Бо» дискордианцы почитают в качестве спасителя и верховного божества Демократии и Бухла. Причащение эзотерических ельцинистов происходит путём распития Бухла. Вот пример текста, вероятно, написанного одним из ностальгирующих адептов:

                                                                  — 16 —

***

-А в 90-х жизнь была другая —
Бандитов больше, чем в лесу гадюк;
У коммерсантов деньги вымогая,
На грудь горячий ставили утюг.

Синицей, воробьём ли юрким,
Но память упорхнёт едва ли
Во времена, когда окурки
В стеклянных банках продавали.

И был одет не по погоде
С небрежным видом забулдыги
Интеллигент, что в переходе
Газеты продавал и книги.

А на углу в пальто помятом
Пел под гитару бомж знакомый,
Чьё счастье не крупней, чем атом
В отсутствие еды и дома.

Не со щитом, а на щите,
Как труп на грязных досках,
Страна валялась в нищете
Во время 90-х.

Страна, где был рубля обвал,
Имела вид Горгоны:
Кто воровал, кто торговал,
Кто разгружал вагоны.

В стране такой куда ни плюнь —
Кругом шпана и воры,
А Боря Ельцин во хмелю
Прикидывался хворым.

Всему был ход — от запчастей
До автомагнитолы.
И вьётся в памяти моей
«Дым сигарет с ментолом».

90-е не забыты.
Мой ровесник, ведь помнишь ты,
Как свирепствовали бандиты,
Как бесчинствовали менты.

Сколько было людей застрелено
И зарезано в годы те.
Ветры с запада пели трели нам
О богатстве и красоте.

                                                            — 17 —

Жизнь свои диктовала правила,
И немало «жмурОв» тогда
Из-под снега весной оттаивало
И всплывало из-подо льда.

Наши головы были бриты.
Мой ровесник, ведь помнишь ты
Рёбер треск от бейсбольной биты…
Нам казалось, что мы круты.

Ты кастетом свинцовым «щёлкал»,
«Вырубал» за «гнилой базар»
Гривотрясов, что длинной чёлкой
Занавешивали глаза.

Но теперь времена другие —
Всё утихло, всё улеглось.
И воскресшая ностальгия,
Как застрявшая в горле кость.

Время вышло, и мы с ним квиты
В песнях спетых до хрипоты…
90-е не забыты.
Мой ровесник, ведь помнишь ты.

Ярослав Жемчужников

   Протоиерей Русской православной церкви, богослов Александр Мень в своем фундаментальном труде «Истоки религии» пишет о Хаосе следующее: «Только слепой может отрицать разумный строй мирозданья, проявляющийся в его законах и структурах; но, с другой стороны, не менее слеп тот, кто не видит на лике Вселенной рядом с печатью Логоса печать Хаоса… В действительности же природа являет картину несомненной двойственности, где силам гармонии противоборствуют силы разрушения. Отсюда можно заключить, что мир не определяем «жесткой программой», что в истоках его лежит вариантность. И результатом этой вариантности являются две тенденции во Вселенной: созидательная и разрушительная. Первопричина разумного, гармоничного, творческого направления приводит нас к Божественному Разуму, к Творцу мироздания. Этот Разум есть Логос, Слово Божие, о Котором евангелист говорит: «И все через Него начало быть» (Иоанн 1, 3)… Принцип «логоса» проявляется в неживом мире через атомарную, молекулярную и кристаллическую организованность. Но особенно ясно его можно проследить в мире живых существ… Жизнь была тесно связана с неорганической материей, но к ней не сводилась. Это было как бы вторжением творческих сил Логоса в материю, до того времени покорную распаду и энтропийной тенденции. Жизнь оказалась способной накапливать информацию, которая, в противоположность энтропии, есть мера порядка и организованности, и передавать ее по эволюционной линии (см.: К. Тринчер. Биология и информация. М., 1965, с. 101). В этом проявилась ее «целесообразно-логическая» природа… Организованность, усложнение, адаптация, активность и, особенно, размножение живых существ — все это вызов, брошенный хаосу и смерти. В природе,

                                                                  — 18 —

благодаря Жизни, усиливается сила сопротивления распаду, и ее эволюционный поток подготавливает новую фазу борьбы Логоса против Хаоса. Эта новая фаза — человек… Священный автор Гексамерона (Шестоднева) ничего не говорит о причинах возникновения хаотической Бездны, но «можно предполагать, что началу творения нашего космоса, его «первому дню» предшествовала какая-то домирная, метаматериальная и метафизическая трагедия, страшным эпилогом которой явилась тьма и хаос» (В. Ильин. Шесть дней творения. Париж, 1930, с. 67). Только эта таинственная катастрофа может объяснить реализацию во Вселенной ее темного лика… Во внебиблейском религиозном сознании мы почти всюду встречаемся с образом Предвечной Бездны. Она является, очевидно, одним из аспектов Богини-Матери. Интуиция древних людей, усматривая некое духовное начало в природе, постепенно отделяла его от Божества. Богиня-Мать стала восприниматься как всеобщее рождающее Лоно. Ее культ явился одним из первых видов обожествления твари (см. выше гл. I). В «диффузном» состоянии она обретает облик сверхъестественной энергии Маны. Олицетворяют ее в образе Земли и особенно в образе Водного Лона. У шумеров богиня Намму, «мать, породившая небо и землю», есть не что иное, как предвечный Океан (см.: С. Крамер. История начинается в Шумере, с. 106). У аккадцев и вавилонян этот Океан олицетворен в женском же божестве Тиамат. Тиамат — это дракон Хаоса, против которого выступает Мардук, бог света, создавший впоследствии земной мир (см. выше гл. VI)… Если мы сопоставим чудовище Хаоса Тиамат с библейской бездной Теом (множ. число: Теомот), название которой дано без частицы «ха» (намек на собственное имя), то это поможет нам ближе подойти к идее, заключенной в Гексамероне. Эта параллель со сказанием о Мардуке должна являться как бы намеком на то, что хаос — это не только стихия, но и нечто враждебное Богу.» (26)

   Для нас наиболее важным и интересным в контексте «теории хаоса» является вопрос о его управляемости. И вот тут мы можем столкнуться с неэффективностью подобных попыток как раз потому, что сложные системы, особенно такие, как социум и человеческая психика, относятся к системам, хотя теоретически прогнозируемым, но слишком уязвимым и «чувствительным к исходным условиям». Выше были приведены примеры двух эффектов, которые могут повлиять на поведение системы непредсказуемым образом, либо увеличив её хаотичность, либо подтолкнув к упорядоченности. Это «эффект бабочки» и «эффект Джокера». Обнаружилась эта проблема достаточно давно, уже с появлением первых ЭВМ, и в первую очередь имела отношение к прогнозу погоды. Конечно же, «эффект бабочки» является метафорой, однако он показывает, что две сложные динамические системы, находящиеся в сходном состоянии и управляющиеся одними и теми же законами, могут через какое-то время приобрести всё больше различий. В одной из них некая условная бабочка всего лишь взмахнула крылом — а из этого взмаха родилась «точка бифуркации», лавинообразная череда необратимых перемен, отличающих одну систему от другой.

  В своей книге «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна» физики Жан Брикман и Ален Сокал наносят удар постмодернизму со стороны математики, которую современные философы используют как источник аналогий, как яркие, якобы научные образы, то есть в качестве языка, которым в действительности не владеют.  Вот что пишут об этой проблеме собственно физики: «Трудностей и заблуждений становится больше, когда дело касается применения математической теории хаоса к конкретным ситуациям в физике, биологии или социальных науках. В самом деле, следует иметь представление о соответствующих переменных и типе их эволюции; к тому же трудно бывает найти математическую модель одновременно достаточно простую для исследования и способную

                                                                — 19 —

адекватно описать выбранный объект. Впрочем эти проблемы встают перед математической теорией каждый раз, когда она применяется к реальности (достаточно вспомнить теорию катастроф). Часто можно наблюдать совершенно фантастические попытки так называемого «применения» хаоса, например, к анализу прибыли предприятия или к литературе. Иногда вместо хорошо разработанной математически теории хаоса имеют ввиду только разрабатываемые теории сложности и самоорганизации, что еще больше запутывает ситуацию… Еще одно заблуждение возникает, когда смешивается математическая теория хаоса с народной мудростью суждений о значительных последствиях незначительных причин, типа «если бы нос Клеопатры был короче…». Не прекращаются рассуждения о хаосе «относящемся» к истории или к обществу. Но когда говорят об обществе или истории, то имеют дело (скорее всего) с системами с большим числом переменных, для которых, и это главное, невозможно составить уравнения. Так что рассуждения о хаосе применительно к таким системам не добавляют к народной мудрости ничего нового. Последнее заблуждение происходит из-за вольной или невольной путаницы различных значений слова «хаос», вызывающей множество ассоциаций: его специального значения в математической теории нелинейных динамических систем — где оно близко по смыслу «чувствительности к исходным условиям» — и того широкого смысла, который придается ему в социологии, политике, истории и даже теологии — где оно часто оказывается синонимом беспорядка.» (27)

  И что же мы видим на практике, когда рассматриваем социально-психологические процессы, инспирированные секулярной постмодернистской философией и теорией управляемого Хаоса, синонимичного по сути полной свободе выбора, плюрализму мнений, релятивизму? Казалось бы, мы бы должны были видеть творческое раскрепощение человеческого потенциала, реальную терпимость и принятие инаковости, движение к многополярному миру, уважающему каждую национальную особенность, любую религиозную традицию и всякое различие социально-экономических моделей. Но на деле мы видим сужение возможностей, дегуманизацию, появление «служебного человека», рост социальной напряженности, нетерпимости к инакомыслию, рост числа военных конфликтов, «цветных революций» и использования средств недобросовестной конкуренции. Мы видим неконтролируемое пользователями использование биг-даты (то есть больших данных, обсчитываемых искусственным интеллектом), тотальную цифровизацию, неконтролируемую биометрию, прививочные сертификаты, карантинные меры, цензуру СМИ и социальных сетей, навязывание «новой нормы», унификацию ценностей и поведения, блокировку и преследование несогласных, использование видеокамер и гаджетов в качестве средств сбора информации, слежения и управления человеком, агрессивный маркетинг, мы видим нарушение личных и семейных границ. Отвлекаясь на ожесточенную борьбу за неограниченные даже здравым смыслом сексуальные свободы, мы можем не замечать, что остаётся всё меньше общедоступных социальных благ, усугубляется имущественное расслоение, формирующее касту властителей жизни, обслуживающих их силовиков, анонимных айтишников и остальную недифференциированную, неквалифицированную массу, мнением и вкусами которой легко манипулировать. То есть Хаос, по закону энантиодромии, сам порождает Порядок, но этот Порядок уже не ассоциируется ни с духовностью, ни с сакральностью, ни с высоким Логосом.

   Порой складывается впечатление, особенно на фоне настойчивых призывов к депопуляции, звучащих с высоких трибун под горячие аплодисменты, что речь идёт о сворачивании проекта Человек в его гуманистическом и духовном значении. Причём активно заняты этим не те, кто его, Человека, сотворил, а те, кто поставил себя на место Бога. В статье «Нераскрытая Самость (настоящее и будущее)» Карл Густав Юнг писал:

                                                                   — 20 —

«…занять какую-либо позицию по отношению к внешним условиям можно только в том случае, если за пределами этих условий существует некая контрольная точка. Религия предоставляет (или претендует на это) такую точку, тем самым давая индивиду возможность высказывать суждение и принимать решение. Она создает резерв против реальной и неотвратимой силы обстоятельств, перед которой беззащитен любой человек, живущий только во внешнем мире и не имеющий никакой другой «почвы» под ногами, кроме тротуара.» (28) 

    Доказывая необходимость опоры на религиозный инстинкт, на сакральную вертикаль, Юнг не встаёт на позиции догматизма и ортодоксии. В нашем понимании, речь у него идёт о мета-позиции, о трансценденции, открывающейся через объединяющий противоречия символ, устремляющийся за границы плоского бытописания и прагматичной секулярности. Напомним, что и Бога Юнг считал антиномией, избегая Его расщепления на светлую и тёмную сторону. Однако невозможно искусственно, усилием воли, путём логических спекуляций породить трансцендентный символ – для его появления необходимо время, терпеливая и тихая работа души, а так же доверие к Самости, к иррациональному, открытость собственному и коллективному бессознательному. Наконец, необходим интерес ко всей мировой культуре, его глубинным корням – без высокомерия, без ажиотажа и современной надменности. А это доступно и важно далеко не многим.

   Парадокс истории заключается в том, что она и повторяется, и не повторяется одновременно. Проживающему в конкретный исторический период может казаться, что он чуть ли не первый человек на Земле, угодивший в столь неприятный переплёт, доводящий до отчаяния и потери смысла. Однако чтобы ещё раз напомнить, что ничто не ново в этом лучшем из миров, я упомяну в конце своей статьи столь дорогой для нас миф прогресса, согласно которому любое новое всяко лучше любого старого. Очень ярко и образно эти идеи были отражены сто десять лет тому назад в манифесте футуристов, получившем название «Пощёчина общественному вкусу». Вот цитата оттуда:

Читающим наше Новое Первое Неожиданное.

Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.

Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.

Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности.

Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней. (29)

   Честно говоря, трагическую, а в чем-то и нелепую, абсурдную судьбу авторов этого манифеста очень не хочется повторять. Но свойство всех социальных экспериментов таково, что они неизбежно становятся чьей-то реальной судьбой.

                                                            — 21 —

Используемая литература:

1. Петр Яковлевич Чаадаев.Философические письма. http://www.infoliolib.info/philos/chaadaev/pisma1.html

2.      Сергей Семенович Уваров.   Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833-1843. http://dugward.ru/library/uvarov/uvarov_desatiletie_ministerstva.html

• История русского масонства.doc. Московский государственный юридический университете им. О.Е. Кутафина. https://studfile.net/preview/8314420/page:152/
• Петр Чаадаев. Апология сумасшедшего. https://librebook.me/apologiia_sumasshedshego/vol1/1

5.      Притча о богаче и Лазаре. Лк. 16: 19-31   https://religion.wikireading.ru/168501

6.      Евангелие от Матфея. 20:16 https://apologetica.ru/biblie/matf20.html

7.      Алексей Хомяков. Стихи. https://pitzmann.ru/homyakov.htm#rossii

8.      – там же –

9.      Иван Васильевич Киреевский. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России. (Письмо к гр. Е.Е. Комаровскому, 1852 г.) https://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Kireevskij/o-haraktere-prosveshenija-evropy-i-o-ego-otnoshenii-k-prosvesheniyu-rossii/

10.  А.И. Герцен. Былое и думы. https://fictionbook.ru/author/aleksandr_ivanovich_gercen/biyloe_i_dumiy/read_online.html

11.  Печерин Владимир Сергеевич. Стихотворения. http://az.lib.ru/p/pecherin_w_s/text_0010.shtml

12.  Вяч. Вс. Иванов. Мифы народов мира: Энциклопедия. http://philologos.narod.ru/myth/twins.htm

1.  Агранович С.З., Саморукова И.В. Двойничество, Самара: Самарский ун-т, 2001, 132 стр.
2. Дмитрий Мережковский. Все стихи Дмитрия Мережковского. https://45parallel.net/dmitriy_merezhkovskiy/stihi/
3. Дмитрий Сергееевич Мережковский — Христос и Антихрист (трилогия)

Книга первая. ЮЛИАН ОТСТУПНИК. https://textarchive.ru/c-2414585.html

1. Владимир Соловьев. Смысл любви. https://aqpi.ru/solov-v-smysl-lyubvi-smysl-lyubvi-solov-v-chitat-smysl-lyubvi-solov-v-chitat/
2. Николай Бердяев.  Смысл творчества (опыт оправдания человека).    https://studbooks.net/912137/filosofiya/nikolay_berdyaev_smysl_tvorchestva_opyt_opravdaniya_cheloveka

18.  Соборное послание святого апостола Иуды. Гл.1:7.  https://xn—-7sbahbba0chrecjllhdbcuymu3s.xn--p1ai/08_nov_zavet/iuda/01.html

19.  Второе соборное послание святого апостола Петра Гл.2: 4 – 12. https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%92%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B5_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D0%BF%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D1%81%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%B0%D0%BF%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BB%D0%B0_%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%B0#2:6

20.  Бытие. Книга Первая Моисеева Гл. 19:4 – 11. https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%91%D1%8B%D1%82%D0%B8%D0%B5#19:24

21.  Левит, Гл. 18: 22-24. https://azbyka.ru/biblia/?Lev.18:22

22.  Левит, Гл. 20:10-13 https://allbible.info/bible/sinodal/le/20

• 1-е послание Коринфянам 6:9-10 https://bible.by/verse/53/6/10/

24.  Гесиод — Теогония (О происхождении богов) https://rustih.ru/gesiod-teogoniya-o-proisxozhdenii-bogov/

25.  Фил Хайн. Магия хаоса: Теория и практика / Перев. с англ. – М.: ООО Издательство «София», 2013. – 276 с.

26.  Александр Мень. История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и Единобожие. http://psihdocs.ru/aleksandr-mene-istoriya-religii-v-poiskah-puti-istini-i-jizni.html?page=29#9

27.  Жан Брикман и Ален Сокал. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна. https://mydocx.ru/12-28368.html

28.  Юнг Карл Густав. Трансцендентальная функция. https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%AE/yung-karl-gustav/transcendentaljnaya-funkciya

29.  Пощечина общественному вкусу. Давид Бурлюк, Александр Крученых, Владимир Маяковский, Виктор Хлебников. http://knigosite.org/library/read/85249

 

 

 

                                                              — 22 —